И слыша опять о закваске, не отваживайся думать, будто Спасителя имеешь согласным с тобой в возражениях против закваски, чтобы тебе не быть уличённым в несмысленности. Потому что не о закваске хлебной теперь речь у нас, и прежде у Спасителя, но, как говорит Матфей святый, об учении Фарисейском (Мф.16:12), которого Господь, назвав его лицемерием, заповедал избегать как чуждого учению Своему. А что и употребление опресноков есть принадлежность учения фарисейского, показала уже и предыдущая речь, и повествование Деяний Апостольских представляет ещё яснее. Ибо говорит: "восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие, и говорили, что должно обрезывать их", то есть, уверовавших из язычников, "и заповедывать соблюдать закон Моисеев" (Деян.15:5). Что же постановили о сём предмете собравшиеся апостолы? Не то же ли совершенно, что прежде поведал им Господь? И сперва Пётр, сказав об очищении язычников верой, отказался возложить на выю учеников иго Закона, которого, говорит, не могли понести ни отцы наши, ни мы, считая это не другим чем как искушением Бога; потом и Иаков положил не затруднять обращающихся из язычников к Богу, а написать им, чтобы воздерживались от идоложертвенного, от блуда, удавленины и крови. И с этим согласились все апостолы и старцы, и это дано было посланиями знать братьям из язычников в Антиохии, Сирии и Киликии через Варнаву и Павла, также через Иуду и Силу пророков.

Поэтому-то я отвергаю опреснок, и ещё потому, что он не только весьма не подходит к телу Господню, но и с теми, от которых приносится, и за которых приносится, не имеет сходства, какое имеет хлеб солёный и квасный. Разумею же сходство, принадлежащее существам живым, одушевлённым и разумным. Потому что если бывает приношение и за отшедших из сей жизни, то всё-таки не как за мёртвых, но как за живущих в Господе – действительно, мёртвые не узрят жизни, и врачи не воскресят таковых (Пс.87:11), но Бог их есть Бог не мёртвых, а живых (Мф.22:32) – и об оставлении согрешений, которые они, конечно, соделали в настоящей жизни. При этих столь важных и сильных соображениях и сами по себе мертвенность и недостаточность, усматриваемые в опресноке, как не внушат имеющим ум жертвоприносителям мысли, что должно избегать его, тогда как ещё у младенствующих (1Кор.13:11) и несовершенных Евреев мёртвое, как нечто нечистое, избегалось (Числ.6:6), и несовершенное или уродливое не допускалось к приношению (Втор.15:21; 17:1)? Если же в Законе, никого не могущем сделать совершенным (Евр.9:9; 10:1), гнушались мертвечиной, и считалось мерзким несовершенное и не целостное, а потому и негодным в жертву, то как мы, усовершенные благодатью Спасителя Христа, будем приносить опреснок, имеющий недостаток в обоих отношениях, как будто, значит, нам заповедано не от меньшего и худшего восходить на лучшее и совершеннейшее, а отступать назад?

И так как Моисеева пасха, то есть, агнец, отбираемый в десятый день первого месяца и закалаемый в четырнадцатый день, прообразовал закланного за нас божественного Агнца, берущего на Себя грех мiра (Ин.1:29), в Которого, веруем, прелагается священнодействуемый хлеб через освящение, то всякому ясно, что сей агнец был образом сего хлеба. Не безрассудно ли, что образ необходимо должен был быть совершенным во всех отношениях, а относительно первообраза считать безразличным, хотя бы он был несовершен? Как и священство по чину Мелхиседекову останется ненарушенным у освящающих опреснок? Потому что не станут же клеветать, будто таковый приносил и Мелхиседек, так как он жил за столь много лет, после которых настали и Моисей, и Закон, и опреснок. А если станут, то устно возразит им великий апостол, показывая отличие священства по чину Мелхиседекову от священства по чину Аарона, то есть, совершенного от несовершенного, и утверждая, что за сменой сего тем необходимо следует быть и перемене Закона (Евр.7).