6 «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает познание...» Когда диаволу удалось не только уничтожить в Еве страх смерти, но и пробудить в ней честолюбивые помыслы широкого познания и высокого могущества (как боги), то в душе ее, строго говоря, уже совершился процесс мысленного падения; оставалось только, чтобы это греховное настроение обнаружилось вовне, выразилось в преступном деянии. Тут на помощь искусителю пришло непосредственное впечатление от самого запрещенного древа, раздражающе повлиявшее на все ее чувства. В этом последнем, так картинно и глубоко-психологично изображенном в Библии, акте грехопадения Евы основательно находят все те три главных типа греха, которые Апостол Иоанн (1Ин 2.16) различает, как похоть плоти (хорошо для пищи), похоть очес (приятно для глаз) и гордость житейская (вожделенно, потому что дает знание).

«и ела, и дала также мужу своему...» Прельщенная соблазнительной речью диавола и окончательно отуманенная чувственным раздражением от древа, Ева срывает запрещенный плод и вкушает от него (2Кор 11.3). Павши сама, она спешит приобщить к своему поступку и мужа, делая это, по мнению большинства толковников, без особенного злого умысла, так как яд греха еще не успел проникнуть в ее душу и отравить спокойствие совести.

«и он ел...» Если Еву в падении, до некоторой степени, извиняла ее сравнительная природная слабость, преувеличенно-формальное и чисто внешнее представление о заповеди, наконец, непосредственно-чувственное впечатление от древа, то Адам, получивший от самого Бога грозную заповедь и на самом себе испытавший столько проявлений божественной любви, не имел никаких смягчающих его вину обстоятельств, так что его грех есть чисто духовное преступление и тяжелее греха Евы (Рим 5.12,14; 1Кор 15.21-22; 1Тим 6.14).

Обличение их Богом.

7 «и открылись глаза...» Таким образом, предсказание искусителя сбылось, - но вместо чувства довольства и радости падение произвело лишь ощутительную скорбь и беспокойство.

«и узнали они, что наги...» Поскольку раньше нагота служила синонимом детской невинности и чистоты первых людей (Быт 2.25), постольку теперь мучительное ощущение ее стало победным знаком грубой чувственности и греха (Рим 6.12-14; Рим 7.4,8; Кол 3.5). «Внешнее око, - по глубокомысленному выражению Оригена, - открылось после того, как закрылось духовное».

«и сшили смоковные листья и сделали себе опоясания...» Такова, по свидетельству Библии, была первая одежда человечества; и это стоит в полном согласии как с универсальной традицией древности, так и с историей человеческой культуры.

8 «И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю...» Очевидно, здесь идет речь об одном из тех богоявлений, которыми характеризуется первобытная эпоха - время особенной близости и непосредственных сношений Бога с человеком. Что касается самого характера этого богоявления, то, судя по описанию, оно имело доступный внешним чувствам, следовательно, конкретный характер, что подтверждается также и всем последующим контекстом. В этом же, наконец, утверждают нас и аналогичные с данным, другие выражения Библии (Лев 26.12; Втор 23.14-15; 2Цар 5.24; Исх 9.23; Иов 37.4-5; Пс 39.3 и др.).

«во время прохлады дня...» или, по более близкому к еврейскому тексту переводу, - «в Веянии, в вечере дня». Одни видят здесь указание на время богоявления - именно на вечернюю прохладу дня, другие - на образ его (Иов 38.1), т. е. на любвеобильную готовность Господа простить падших прародителей в случае их искреннего раскаяния.

«и скрылся...» Страх больной совести падших людей, утративших свою невинность и чистоту, настолько помрачил их умственные способности, что они думали было скрыться от Всевидящего и Вездесущего (Иер 21.14; Ам 9.3), ища в своем наивном ослеплении убежища от Него под листьями деревьев рая.

9 «Адам, где ты?» В этом вопросе отнюдь не обнаруживается неведение, а слышится лишь призыв божественной любви, обращенной к грешнику для его покаяния. По толкованию святого Амвросия, Бог спрашивает Адама не столько о том, в каком месте, сколько о том, в каком состоянии они находятся.

10 «голос Твой я услышал..., и убоялся… потому что я наг...» Вместо искреннего и чистосердечного раскаяния, Адам прибегает к ложным извинениям - самооправданию, чем, конечно, только усиливает тяжесть сей вины.

11 «не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил...» Божественное милосердие неизреченно: как бы идя навстречу ложной стыдливости и греховной косности человека, Бог сам предположительно называет его вину; последнему оставалось только, подобно блудному сыну евангельской притчи, из глубины сокрушенного сердца воскликнуть: «я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим». Но человек, по действию греха, оказался неспособным этим непосредственным покаянием восстать от своего падения.