Сознание обладает ДИСГАРМОНИРУЮЩЕЙ функцией. А именно: ОНА ПОСТОЯННО СТАВИТ ВАС В ПОЛОЖЕНИЕ ВНЕШНЕЕ ПО ОТНОШЕНИЮ К ТОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ, КОТОРУЮ ВЫ ОБРЕТАЕТЕ НА ПУТЯХ ПОЗНАНИЯ. Она, эта формальная способность ВЫРЫВАЕТ ЧЕЛОВЕКА ИЗ ЛЮБОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ. НЕ ДАЕТ ЧЕЛОВЕКУ ОТОЖДЕСТВИТЬ СЕБЯ И СВОЕ МЫШЛЕНИЕ С ИСТИНОЙ. Другими словами — "зеркало в зеркале", то есть уходящее в бесконечность самоотражение не дает возможности человеку, ЧТОБЫ ОН НЕ ДЕЛАЛ, БЫТЬ УВЕРЕННЫМ В ИСТИНЕ.

Именно поэтому человек считает эту способность ВРЕДНОЙ. Она вредна для тех, кто ищет спокойствия и почвы под ногами. Эта способность — источник вечного беспокойства человека. И ФИЛОСОФ, С МОЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, КОТОРУЮ Я УЖЕ ТАК ЧАСТО ВЫСКАЗЫВАЛ, ЧТО ВСЕМ НАДОЕЛ — ТОТ, КТО АКТУАЛИЗИРУЕТ ЭТО БЕСПОКОЙСТВО. А НЕ ТОТ, КТО ПЫТАЕТСЯ ОБРЕСТИ ВТОРИЧНО ПОЧВУ ПОД НОГАМИ. Кстати, эта особенность человеческого сознания, не психологична, а вполне трансцендентальна, и осуществляется НЕЗАВИСИМО от того, осознает данный конкретный человек это сам или нет. Потому что эту операцию он совершает КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА УПОТРЕБЛЯЕТ ЛИЧНОЕ МЕСТОИМЕНИЕ "Я" ИЛИ ТАКИЕ УКАЗАТЕЛИ КАК "ЗДЕСЬ" И "ТЕПЕРЬ". А делает он это спонтанно, автоматически в процессе любого разговора, в том числе с самим собой.

«Деструктивная» («негативная») и «конструктивная» (позитивная») составляющие в платоническом Сократе находятся в архетипических, фундаментальных для человека вообще, и для философии в частности, отношениях. Я просто называю «негативную» составляющую собственно «философской», динамической составляющей Философии, а позитивную—мифологизирующей, или поэтизирующей. Сюда относятся и «научные» притязания философии, так как наука делается наукой, с ее специфической методологией, и философия нужна здесь опять же только в своей динамически-критической функции.

Я полагаю также, что никто не может запретить мне считать сократическую майевтику родовспоможением не истины, а свободы, вопреки интерпретации Платона. Свободы от идолов разума. Кстати, в своем отрицательном отношении к Сократу, к его «негативности» Ницше был вполне последователен в своей ностальгии (ведь он не мог простить Сократу именно недостаточную ностальгичность) и развил блестящую вторичную мифологию сверхчеловека и вечного возвращения. То есть заменил более грубые с его точки зрения идолы, на более утонченные. С моей же точки зрения негативно-критическая функция философии постепенно освобождается от необходимости соседствовать в философских текстах с «позитивной» функцией.

Так как все более становиться ясным, что именно негативная функция позитивна в полной мере. Именно она не дает человеку успокоится на видимости истины, именно она показывает постоянно неуловимость абсолютности и невозможность «встроить» (как выражается А. Ахутин) абсолютность непосредственно в мир. И эта негативность философии представляется мне вообще самым позитивным, что дано человеку как мыслящему существу, так как, очищая человека (при его желании, конечно, и личном усилии) от «костылей», оставляет человека наедине с самим собой, каков он есть, а не каким он хотел бы, или должен был бы быть.

Кроме того, что философия несет критическую функцию, необходимую для построения науки, единственной формы фальсифицируемого, то есть до конца честного и неабсолютного знания, она несет и нравственную функцию — очищения человека от идолов догматической морали. В том числе выраженной в предельной формуле «Если Бога нет, то все позволено». Бессмысленно противопоставлять свободной способности человека творить зло, то есть совершать насилие и унижение, тезис об абсолютной «вертикальной» ответственности, именно потому, что последняя всегда с легкостью может быть подвержена как утверждению, так и отрицанию.

Более того, этой максиме можно противопоставить прямо противоположную: «Если Бог есть, то все позволено». История человека отлично демонстрирует, как опора на понятие и реальность Абсолюта, позволяла совершать любое насилие, так как давала фундамент и оправдание для осуществления действий. Эту проблему хорошо чувствовал именно Достоевский, который в сне Версилова поставил мысленный эксперимент о возможности существования этического мира без предположения об Абсолютной «вертикальной» ответственности, а только исходя из ответственности «горизонтальной», связанной с онтологическим одиночеством человечества. Достоевский прямо выдвигает гипотезу о возможности этического поведения, основанного только на сострадании, без предположения о Бытии Абсолюта.