- Всего в библиотеке документов:
6556
Статистика
Герман (Гамзин), схиигумен
Будущий подвижник схиигумен Герман (в миру Гавриил Гомзин) родился в 1844 году, 20 марта, в Страстной Понедельник. В Великую Пятницу младенца крестили и нарекли Гавриилом, а на Светлое Христово Воскресение пришлись в том году его первые именины - Собор Архангела Гавриила.
Господь судил Своему верному рабу явиться на свет в тихом подмосковном городке Звенигороде, живописно раскинувшемся на высоком берегу Москвы-реки, городке, овеянном древними преданиями русской старины и осененном именем ученика преподобного Сергия Радонежского - преподобного Саввы Сторожевского, чья святая обитель расположена в полутора верстах от городской черты, на горе Стороже.
С первых дней жизни Гавриила, а по домашнему Ганю, окружала атмосфера патриархальной русской семьи, проникнутая духом благочестия, доброделания, ежедневного труда и праздничного отдохновения. Родители Гани - Симеон Матвеевич и Марфа Федотовна - любили храм Божий, были людьми простыми и сердечными, старались в обыденных житейских делах следовать заповедям Божиим, творить милостыню и помогать ближним. Симеон владел ремеслом стекольщика. С тяжелым ящиком на плече обходил он городские улочки, то взбираясь на вершины холмов, то опускаясь к самой реке; выполнял заказы горожан и часто возвращался домой с пустой сумой и без денег. С тех, кто не мог заплатить, Симеон денег не требовал, хотя семья у стекольщика была большая: жена, три дочери да пятеро сыновей, с ними жила и бабушка. Всех он должен был содержать. И все как-то устраивалось с Божией помощью. Заботы о хлебе насущном Симеон Гомзин оставлял, когда, преступив порог храма Божия, вставал на клирос и приятным басом воспевал Господу песнь хвалы и благодарения. Он вообще любил петь: пел дома, пел возвращаясь с работы. И ребятишки, получившие по отцу "уличную" фамилию Басовы, играя на улице, тотчас убегали в дом, едва заслышат знакомый голос. А дома прятались кто куда: отец уличных игр не любил, считал их занятием пустым и неполезным, а шалунов наказывал за ослушание. Но кормильца встречала у порога бабушка-заступница и просила прощения у него и за себя, и за всех детей.
Четырех лет от роду Ганя лишился матери: Марфа Федотовна скончалась при родах дочери Анастасии 19 ноября 1848 года. Гавриила взяла на воспитание тетка, Матрена Матвеевна Бабкина, - родная сестра отца. Живя у тетки, которая была его крестной матерью, Ганя ходил в школу. Особенно нравились мальчику уроки Закона Божия, да и другими предметами он занимался охотно и учиться любил. После окончания начальной школы хотел поступать в уездное училище. Для этого нужны были деньги: пять рублей на покупку новых учебников. Отец денег не дал, решил, что это слишком большая сумма, а тетка сказала: "Много людей без этого живут. Поучился, и довольно".
Впоследствии отец Герман будет вспоминать с сожалением о том, что так рано оставил учебу. Но пока беспечная юность взяла свое, и мальчик даже обрадовался, что не нужно больше ходить на уроки. Вскоре Гавриил стал прислуживать в кабачке, который содержал один из его братьев. Это продолжалось почти два года. Постоянные драки, сквернословие, похабные рассказы, пьяные песни - вся атмосфера питейного заведения не могла, конечно, оказывать благотворного влияния на юную душу, и, как только явилась возможность, отец, живший в то время в Москве за Преображенской заставой, вытребовал сына к себе. В Москве же, в районе Мещанских улиц, жил брат Гани Алексей, который, по существу, и взял на себя попечение о мальчике.
"Ух, уж ты избаловался в кабачке", - сказал Алексей при первой встрече с братишкой и как следует "оттаскал его". А затем стал прилагать все усилия, чтобы вывести Гавриила в люди, дать ему какое-нибудь ремесло. Сам Алексей немного рисовал и приохотил к этому делу брата, преподав ему первые уроки, затем отдал его в обучение к живописцу, у которого мальчик прожил четыре года. Потом - еще четыре года - у другого мастера, пока не постиг живописное дело в достаточной степени, чтобы работать самостоятельно.
Древняя столица России с ее святынями, многочисленными монастырями и храмами произвела большое впечатление на благочестивого отрока. В праздничные и воскресные дни посещал он кремлевские соборы и иноческие обители, особенно любил молиться в храмах Чудова, Сретенского, Богоявленского и Новодевичьего монастырей, с величайшим благоговением вступал он под своды кремлевского Успенского собора. Именно этот, московский, период в душе будущего подвижника заложил основы духовной жизни, появился навык молитвенного делания, зародилось и окрепло желание оставить мир и посвятить себя служению Богу. Впоследствии старец о. Герман с чувством глубокой благодарности вспоминал священника церкви при Набилковской богадельне о. Иоанна - своего первого духовника, которому однажды на исповеди сказал о желании принять монашество. Набилковская богадельня - целый комплекс благотворительных учреждений - находилась в районе Мещанских улиц, и Гавриил, живший неподалеку, часто молился в богаделенной церкви. И батюшка, и прихожане хорошо знали мальчика, приходившего в храм в испачканном красками халатике и с жаром молившегося в продолжение всего богослужения. Священник привечал юного богомольца, давал ему книги духовного содержания, исповедовал и наставлял.
Среди духовных писателей юный Гавриил особенно выделял святителей Тихона Задонского и Димитрия Ростовского. С их трудами он познакомился в отрочестве и до конца дней глубоко чтил этих светильников Православия.
В двенадцать лет Гавриил Гомзин окончательно решил, что будет монахом, но желанию этому суждено было осуществиться нескоро...
В сентябре 1859 года, когда Гавриилу было пятнадцать лет, отец его, ставший рясофорным монахом Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры, опасно заболел и был привезен в Москву для лечения. Вечером в воскресенье 19 сентября у постели умирающего в Мариинской больнице собрались сыновья его: Алексей, Василий и младший, Гавриил. Отец уже был так слаб, что не мог поднять руки, чтобы благословить детей. Гавриил, возложив себе на голову отцовскую десницу, мысленно произнес: "Батюшка, благословите меня вместо себя в монастырь пойти".
Сказать об этом вслух он боялся. Рядом были старшие братья, приложившие немало усилий, чтобы устроить младшенького в жизни, помочь ему заработать свой кусок хлеба и теплый угол. Тем более что сыновья бывшего звенигородского мещанина изрядно преуспели в житейских делах: владели трактирами и питейными заведениями в Москве и Петербурге. Им хотелось, чтобы и брат их жил зажиточно и благополучно, приумножая капиталы и расширяя дело. В этом не было никакой "тирании", а был простой житейский расчет. Жившие "обычной" жизнью братья вряд ли поняли бы Гавриила, а по праву старших они чувствовали ответственность за брата, еще не ставшего твердо на жизненный путь.
Со времени кончины отца прошло два года. Гавриил перебрался по настоянию одного из братьев в Санкт-Петербург. Родные убеждали его оставить малодоходное занятие живописью и предлагали участие в торговых предприятиях. Братья выкупили Гавриила из рекрутов, заплатив пятьдесят рублей, сумму по тем временам значительную. Это еще больше усилило моральную зависимость Гавриила от них. Помнил юноша и наставления опытных духовников, не советовавших поступать в монастырь до достижения 25-летнего возраста. Но столица с ее соблазнами, светский образ жизни, который вели родственники, шумные компании, поездки в театр и, наконец, намерение братьев поскорее женить Гавриила - все это укрепило юношу в решимости открыть свое давнее желание. Он рассказал брату о "родительском благословении", на что тот ответил:
- Если отец благословил, значит, на то Божья воля.
Вскоре Гавриил посетил Гефсиманский скит с твердым намерением остаться там навсегда. В Гефсимании он бывал и раньше. Однажды, еще семнадцатилетним юношей, Гавриил приехал в скит и просил разрешения поселиться там, но благословения не получил. И вот теперь он, по его собственным словам, "не шел, а на крыльях летел туда" и "отшлепал ноги", добираясь от Москвы до Сергиева Посада пешком. Скитоначальника на месте не оказалось. Видя в этом особое указание Промысла Божия, Гавриил решил, что ему отпущено время для осуществления давнишней заветной мечты сходить на поклонение святым угодникам в Киев. По железной дороге он добрался до Тулы, потом вместе с обозом до Ельца, где остановился в Троицком монастыре, братия которого оказала радушный прием юному паломнику и помогла добраться до Задонска. Дело в том, что, отправляясь на богомолье в Киев, Гавриил хотел непременно заехать в Задонск, чтобы поклониться мощам святителя Тихона, творения которого еще в отрочестве пробудили в нем стремление к монашеской жизни. Удалось Гавриилу побывать и в Воронеже у мощей святителя Митрофана. Но до Киева он так и не добрался. Пришло время возвращаться в Москву, где ему предстояло выдержать натиск родных, отговаривавших его от поступления в монастырь. На прощание молодой живописец выполнил заказ брата Алексея: написал для церкви святого мученика Трифона иконы святителя Алексия, митрополита Московского, и святой мученицы Параскевы (имена этих святых носили брат и его жена). Завершив работу над образами, ставшую для него своеобразным экзаменом на владение мастерством, Гавриил решительно заявил родственникам, что уходит в скит.
- Гаврила Семеныч, зачем вам это? Можно ведь спасаться и здесь, - говорили ему близкие.
- Спасайтесь, если можете, а я не могу, - смиренно отвечал будущий старец.
20 февраля 1866 года, на второй неделе Великого поста; Гавриил Гомзин поступил в Гефсиманский скит Троице-Сергиевой Лавры, начало которому было положено в 1844 году благословением святителя Филарета, митрополита Московского (†1867), и трудами его духовника архимандрита Антония (Медведева, †1877), наместника Лавры. Этот "молодой" монастырь, на внутреннее и внешнее устроение которого столь много трудов положил новопрославленный угодник Божий святитель Филарет, прославился ко времени поступления в него Гавриила Гомзина сонмом иноков-подвижников, освятивших своими подвигами эту дивную по красоте местность в окрестностях Лавры преподобного Сергия. Первонасельники иеросхимонахи Израиль и Иларион, схиигумен Алексий, обратившиеся из раскола в Православие и проводившие житие в утеснении и строгом воздержании, старцы-подвижники схимонахи Харитон и Матфей (†1852), иеросхимонах Феодот (†1873), игумен Иларий (в схиме Илия, †1863), внесшие свою лепту в дело возрождения монашеского делания в России в XIX столетии, - все они стяжали своей обители славу очага подлинного иночества, "врачебницы духовной" для недугующих грехом душ.
Благословением Царицы Небесной, данным новоустроенной обители, явилась знаменитая впоследствии Черниговская икона Божией Матери, находившаяся в пещерном храме Гефсиманского скита и прославившаяся многими чудотворениями. Первое чудо от иконы - исцеление расслабленной крестьянки Феклы Адриановой - совершилось уже после поступления Гавриила Гомзина в обитель.
Ко времени начала подвижничества о. Гавриила (пострижен в рясофор 25 июня 1870 года) в скиту пребывали два старца: иеромонах Тихон (†1873) и иеросхимонах Александр (†1878). Так было угодно Господу, чтобы новоначальный инок последовательно проходил науку монашеского жития сначала у одного, потом у другого подвижника.
Отец Тихон - ученик оптинского иеросхимонаха Феодота (†1875), некоторое время подвизавшегося в скиту Параклита близ Лавры, - отличался простотой, глубочайшим смирением, удивительным умением говорить с каждым, кто обращался к нему. Любовь и сострадание старца к людям были так велики, что он нередко плакал, принимая исповедь, и ласковым задушевным словом утешал кающихся грешников. Именно к нему, начальнику и братскому духовнику скитских пещер, и поступил в послушание рясофорный монах Гавриил. Дело было так: один иеродиакон из братии отвел Гавриила к отцу Тихону, говоря, что отец Александр очень строг, а этот батюшка - простой и добрый. И с этого времени отец Гавриил стал ходить к отцу Тихону открывать свои помыслы, просить советов и наставления. Впоследствии схиигумен Герман так вспоминал о своем первом старце:
"Простой он был такой и такой любвеобильный. Бывало, придешь к нему, а стулья у него все завалены одежей, и он говорит:
- Ну, парташенька, скидывай на пол одежонку, садись. Давай чай пить.
И тут за чаем ему все говоришь и расскажешь про себя, что на душе, да и то, что против него думаешь и что против него говорят; а он отвечает, бывало:
-А ты ко мне не как к старцу, а как к брату ходи; а брат от брата утверждается, яко град тверд".
Почти четыре года пробыл отец Гавриил в послушании у отца Тихона, пока не призвал его другой гефсиманский подвижник - иеросхимонах Александр. Этот дивный старец, проведший сорок лет жизни в иночестве и из них десять лет в затворе, был в учениках у знаменитого оптинского старца отца Леонида (в схиме Льва, Наголкина, †1841) вместе с преподобным Амвросием Оптинским (†1891), который впоследствии присылал своих духовных чад на исповедь к отцу Александру. С двенадцатилетнего возраста будущий подвижник приобрел навык Иисусовой молитвы. В Гефсиманию он поступил в 1851 году по благословению святителя Филарета Московского, а в 1871 году в первый день августа месяца он - по благословению архимандрита Антония (Медведева), наместника Троице-Сергиевой Лавры, - ушел в затвор. С этого-то памятного дня и стал келейничать у отца Александра будущий схиигумен Герман.
Перед тем как удалиться в затвор, отец Александр попросил как-то отца Гавриила прибраться у себя в келий, затем стал все чаще приглашать его к себе за каким-нибудь делом и, наконец, переговорив предварительно с настоятелем, сказал отцу Тихону: - Я у тебя ученика хочу отнять. - Ну что же? Бери, пожалуйста, пусть он тебе послужит, - благодушно ответил старец.
"Так меня из полы в полу передали", - вспоминал об этом случае отец Герман, всегда с любовью чтивший память обоих старцев, а особенно отца Александра, от которого он, по его собственным словам, получил великую душевную пользу.
"Великий это был старец, - говорил он впоследствии своим ученикам, - молитвенник, делатель молитвы Иисусовой. Зайдешь к нему, бывало, благословение взять ко всенощной идти, а он сидит и весь погружен в молитву. Вернувшись от всенощной, зайдешь к нему опять, он сидит на том же месте и весь ушел в молитву.
- Ты разве в церковь не ходил? - спрашивает меня.
Он и не замечал, сколько прошло времени, а прошло четыре часа"...
Вспоминая свои первые шаги на поприще иночества, схиигумен Герман говорил, что в скиту у него было "два столпа": старец и игумен. Старец учил уничижать и укорять себя постоянно, в монастыре учили знать лишь церковь, келию, трапезу и старца. Кроме послушания у отца Александра Гавриил ежедневно по два часа нес в храме чреду по чтению Псалтири и писал иконы. Поступая в обитель, он скрыл, что владеет ремеслом живописца, полагая, что по делам своим достоин лишь послушания на кухне. Но кто-то из его прежних знакомых открыл "тайну" монастырскому начальству, и Гавриилу определено было проходить послушание иконописное. Первая икона, написанная им в скиту, - Черниговский образ Божией.
Матери, помещенный на монастырскую колокольню. Его кисти принадлежали также изображение Скорбящей Божией Матери в притворе Черниговского храма над пещерами, портреты старца отца Александра и скитоначальника архимандрита Антония. Им были отреставрированы почти все иконы пещерного храма, образа и настенные росписи Иверской часовни.
С иконописным послушанием связан один замечательный эпизод из жизни отца Германа. Приехав на богомолье в Киев, подвижник побывал в часовне, принадлежавшей одному женскому монастырю. В часовне он увидел Черниговскую икону Божией Матери и... узнал свою работу. Подойдя поближе, он разглядел и подпись: "Писал рясофорный монах Гавриил. Гефсиманский скит. 1874 год". Икону явно окружали особым почетом. К образу Владычицы были привешены отлитые из золота и серебра изображения рук, ног, голов - свидетельства чудесных исцелений. Отец Герман спросил у монахини о причинах такого благоговейного отношения к иконе и услышал в ответ: - Потому что она чудотворная. 29 ноября 1877 года Гавриила Гомзина постригли в мантию и нарекли Германом. Монашеское имя он получил в честь святителя Германа, архиепископа Казанского. Восприемником отца Германа в монашестве был его старец отец Александр.
9 февраля 1878 года почил о Господе затворник иеросхимонах Александр. После кончины любимого старца отец Герман в продолжение девяти лет искал себе духовного руководства. Он вступил в переписку с валаамскими старцами и святителем Феофаном Затворником (†1894). По свидетельству самого отца Германа, святой епископ "добре устроил" его. Впоследствии переписка двух подвижников была издана в виде брошюры под названием "Ответы епископа Феофана, Затворника Вышенской пустыни, на вопросы инока о молитве". На суд святителя отдал отец Герман и свои записки о почившем старце отце Александре. Сначала он отправил воспоминания преподобному Амвросию Оптинскому и затем, получив его одобрение, - святителю Феофану, который, исправив кое-что, в письме к отцу Герману посоветовал издать записи, прибавив, что "держать их под спудом было бы не совсем безгрешно". Ученые иеромонахи из духовных детей отца Германа еще раз просмотрели и отредактировали рукопись, которую затем и издали.
5 июля 1880 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков, †1882) рукоположил в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры инока Германа во иеродиаконы. В 1885 году, 17 августа, в день скитского праздника "Вознесения Божией Матери" иеродиакон Герман был рукоположен во иеромонахи. Чин иерейской хиротонии над ним совершил митрополит Иоанникий (Руднев, †1891).
Вскоре после этого многие из скитской братии, а также некоторые иноки Лавры и студенты Московской Духовной Академии стали обращаться к отцу Герману за духовными наставлениями.
Это смущало подвижника, и он обратился за разрешением недоумения к Вышенскому Затворнику. Святитель Феофан благословил иеромонаху Герману принимать приходящих и даже дал ему заповедь: никому не отказывать и всех принимать с любовью. Через некоторое время (13 марта 1892 года) отец Герман был утвержден в должность братского духовника Гефсиманского скита, а в 1893 году он был назначен также духовником больницы и богаделенного скита.
В этот период жизни отец Герман был уже известен многим иерархам Церкви, инокам, взыскующим подлинной духовной жизни; его имя было окружено глубочайшим уважением в Московской Духовной Академии. К числу духовных чад старца относились ректор академии архимандрит Антоний (Храповицкий, †1936), впоследствии митрополит; архимандрит Чудова монастыря Арсений (Жадановский, †1937), впоследствии архиепископ Серпуховский; игумения Иоанна - настоятельница Аносина Борисоглебского монастыря, этой, как ее называли, "женской Оптиной пустыни", и многие, многие другие выдающиеся личности. А с 1897 года в жизни подвижника начался новый этап, связанный с настоятельством в Зосимовой пустыни...
Эту небольшую иноческую обитель, расположенную на границе Московской и Владимирской губерний, в Александровском уезде, близ станции Арсаки Северной (ныне Ярославской) железной дороги основал в конце XVII столетия схимонах Зосима. Временами пустынь, названная по имени основателя Зосимовой, приходила в упадок и запустение; бывало, что и вовсе упразднялась, и в местности Ульянова пустошь, где находился монастырек, не оставалось ни одного строения. Но каждый раз - по молитвам почившего отца Зосимы - пустынь восстанавливали благочестивые почитатели памяти этого подвижника. Во второй половине XIX столетия в деле возрождения обители принимал живейшее участие известный юродивый Филиппушка (в иночестве - Филарет) и его сыновья: Прокопий, Галактион и Лазарь. А в конце XIX - начале XX века Зосимова пустынь получила широкую известность как выдающийся центр духовничества и старчества. И в этом немалая заслуга отца Германа.
Удалившись из Гефсиманского скита с двенадцатью учениками (какое знаменательное число, если учесть, что один из них воздвигнет гонение на своего учителя), отец Герман, напутствуемый молитвами и благословениями своего сподвижника отца Варнавы Гефсиманского (†1906), известного на всю Россию подвижника и духовника, принялся за устроение Зосимовой пустыни, устроение внешнее и внутреннее. Все в обители требовало его непрестанных забот; всюду должен был поспевать он. И на стройке, и в трапезной, и в храме за богослужением, и на монастырских послушаниях - всюду надо было вводить благочиние и порядок, истинный строй жизни, проникнутый молитвой и покаянием, строй, при котором не мешкают и не поспешают, но все совершают во благовремении.
Митрополит Серафим (Чичагов, †1937), принявший в 1898 году постриг в Троице-Сергиевой Лавре, составил очерк, посвященный истории и современному положению Зосимовой пустыни. Эта замечательная книжечка выдержала до революции три издания (1899, 1901, 1913) и в четвертый раз была переиздана недавно, уже в наши дни. Владыка (в то время отец Серафим) писал в своем очерке о Зосимовой времен настоятельства отца Германа:
"Около отца Германа собрались монашествующие, как простосердечные дети около любимого отца. Не скроются эти подвижники и боголюбивые труженики от взора народа, ищущего правды духовной, их скоро найдут скорбящие, недужные, страждущие, и просветится обитель блаженного схимонаха Зосимы! Тогда мир устремится искать себе отрады, облегчения, утешения в эту самую пустынь, которую злоба мира хотела уничтожить до основания.
Не увидит здесь мир ни довольства, ни покоя, а будет свидетелем бедности, недостатков, трудов и древнего монастырского порядка, длинных служб по церковному уставу. Стройное, старинное пение, так называемое столповое, произведет совершенно иное впечатление, чем обычное светское пение в городах. Увидит мир, как совершается ежедневно к вечеру монашеское правило по Саровскому уставу со многочисленными поклонами, с умною молитвою, со слезными прошениями и воздыханиями за благотворителей, попечителей, жертвователей обители, а также и за обидящих, осуждающих по неведению. Братия живет по примеру святых отцов под руководством своих старцев, открывая им ежедневно свои помышления. Живущие здесь монахи - истинные труженики: летом работают на огородах, косят сено, чистят лес. Это занятие для свободного времени, для отдыха. Не прекращается работа в мастерских, келиях. Таких послушаний - до четырнадцати:
1. день и ночь читают Псалтирь за благодетелей;
2. пишут образа, иконы;
3. занимаются токарным производством;
4. столярничают;
5. переплетают книги;
6. пекут просфоры;
7. пекут хлебы;
8. работают на кухне;
9. шьют одежды;
10. занимаются малярной работой;
11. в кузнице;
12. в слесарной;
13. шьют сапоги;
14. лудят посуду.
Таким образом, братия постоянно находится в трудах.
Картина достаточно красноречивая! В период настоятельства отца Германа 24 октября 1898 года в Зосимову пустынь поступил бывший священник Большого Успенского собора Московского Кремля отец Феодор Соловьев, а 30 ноября того же года он принял постриг от руки отца Германа и был наречен Алексием в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Так начал свой путь в иночестве знаменитый старец Алексий Зосимовский (†1928) - ученик и сотаинник схиигумена Германа, великий молитвенник и знаток человеческой души. В эти годы у отца Алексия получали духовное окормление святая мученица великая княгиня Елисавета Феодоровна (†1918) и сестры Марфо-Мариинской обители, члены Императорского Дома, высшие сановники государства, иерархи Церкви.
В Зосимову стекались сотни и тысячи богомольцев со всей необъятной России. Пустынь стала одним из духовных центров русского Православия того времени. Офицеры и чиновники, священники и монахи, крестьяне и ремесленники, промышленники и торговцы - все они, мужчины и женщины, старики и молодежь, молодые супруги и юные девы, обновлялись духом, принимая наставления старцев Зосимовой пустыни и уносили с собой в мир ее особенный свет - отблеск Света Невечернего.
Но на пути своего служения отец Герман, как и подобает для истинного подвижника, будь он монах или мирянин, встречал далеко не одни только утешения. Бывали и скорби. По временам - тяжкие. Бывали и искушения. Один из учеников, пришедший вместе с отцом Германом из Гефсиманского скита в Зосимову, восстал на своего авву и немало навредил ему. В обители подняли ропот среди братии, и дело закончилось было переводом игумена Германа в Махрищекий монастырь Владимирской епархии. В "ссылку" отец Герман прибыл 14 сентября, когда Святая Церковь вспоминает изгнание святого Иоанна Златоуста из Константинополя. Его краткое пребывание "на Махре" ознаменовалось двумя пожарами в обители. А уже 4 ноября отец Герман получил повеление вернуться обратно. Через десять дней он был в Зосимовой. За старца хлопотала великая княгиня Елисавета Феодоровна и усердно молилась за него, вычитывая еженощно акафист Божией Матери "Всех скорбящих Радости"...
Вечером 28 июля 1916 года в своей келий игумен Герман принял пострижение в великую схиму от руки епископа Арсения (Жадановского). С этого момента помыслы старца всецело направлялись на достойное приготовление к блаженной вечности. Последние дни схиигумена Германа подробно описаны в воспоминаниях, оставленных архиепископом Арсением. Отметим лишь, что умирающий наставник иноков тяжело переживал разлучение с храмовым богослужением и с нетерпением ожидал момента причащения Святых Тайн, которые принимал ежедневно.
Вечером 17 января 1923 года схиигумен Герман окончил свой земной путь и преставился ко Господу, сопровождаемый молитвами и скорбными слезами братии, а также всех, кто почитал его при жизни. Последними словами батюшки были:
- Нам нужно всем готовиться в небесные обители!
Старец предсказывал, что, пока он жив, обитель его не закроют, и действительно, Зосимова пустынь была окончательно закрыта вскоре после погребения отца Германа. В настоящее время по молитвам первоначальника обители схимонаха Зосимы, старцев Германа и Алексия Зосимова пустынь возрождается...
До настоящего времени, по вполне понятным причинам, в отечественной церковной печати не появлялось ни одного сколько-нибудь полного жизнеописания схиигумена Германа. Все, что можно было узнать о духовном наследии старца, умещалось в небольшой книжечке "Заветы о делании молитвенном", выпущенной почитателями отца Германа в Берлине. Его имя упоминалось в некоторых публикациях, осуществленных также за рубежом. Совсем недавно вышло в свет жизнеописание отца Германа, составленное архиепископом Арсением (Жадановским) ("К свету", № 14). Воспоминания иерарха-мученика касаются в основном пастырской деятельности почившего подвижника, его духовных связей, а также содержат волнующие страницы, повествующие о последних днях жизни старца схиигумена. В записках владыки Арсения содержится также перечень трудов отца Германа. Образ строгого, углубленного в аскетический подвиг старца сохранили воспоминания митрополита Вениамина (Федченкова, †1961). В главе "Зосимова пустынь" владыка рассказывает о своей встрече с игуменом Германом. Что же касается биографических данных, освещения конкретных обстоятельств жизни старца, сведений о близких ему людях, то до последнего времени в материалах подобного рода ощущался крайний недостаток. И можно было подумать, что трагические потрясения, совершавшиеся в нашем отечестве, а также неумолимое время, прошедшее со дня кончины подвижника, навсегда лишат нас точных сведений о нем, сделают невозможным прикосновение к его духовному наследию, которое не дошло до наших дней.
Так казалось. Но по милости Божией и по усердию благочестивых христиан, почитавших память отца Германа, и его жизнеописание, и некоторые поучения его сохранились буквально чудом и ждут своего читателя.
Алексей Светозарский
Господь судил Своему верному рабу явиться на свет в тихом подмосковном городке Звенигороде, живописно раскинувшемся на высоком берегу Москвы-реки, городке, овеянном древними преданиями русской старины и осененном именем ученика преподобного Сергия Радонежского - преподобного Саввы Сторожевского, чья святая обитель расположена в полутора верстах от городской черты, на горе Стороже.
С первых дней жизни Гавриила, а по домашнему Ганю, окружала атмосфера патриархальной русской семьи, проникнутая духом благочестия, доброделания, ежедневного труда и праздничного отдохновения. Родители Гани - Симеон Матвеевич и Марфа Федотовна - любили храм Божий, были людьми простыми и сердечными, старались в обыденных житейских делах следовать заповедям Божиим, творить милостыню и помогать ближним. Симеон владел ремеслом стекольщика. С тяжелым ящиком на плече обходил он городские улочки, то взбираясь на вершины холмов, то опускаясь к самой реке; выполнял заказы горожан и часто возвращался домой с пустой сумой и без денег. С тех, кто не мог заплатить, Симеон денег не требовал, хотя семья у стекольщика была большая: жена, три дочери да пятеро сыновей, с ними жила и бабушка. Всех он должен был содержать. И все как-то устраивалось с Божией помощью. Заботы о хлебе насущном Симеон Гомзин оставлял, когда, преступив порог храма Божия, вставал на клирос и приятным басом воспевал Господу песнь хвалы и благодарения. Он вообще любил петь: пел дома, пел возвращаясь с работы. И ребятишки, получившие по отцу "уличную" фамилию Басовы, играя на улице, тотчас убегали в дом, едва заслышат знакомый голос. А дома прятались кто куда: отец уличных игр не любил, считал их занятием пустым и неполезным, а шалунов наказывал за ослушание. Но кормильца встречала у порога бабушка-заступница и просила прощения у него и за себя, и за всех детей.
Четырех лет от роду Ганя лишился матери: Марфа Федотовна скончалась при родах дочери Анастасии 19 ноября 1848 года. Гавриила взяла на воспитание тетка, Матрена Матвеевна Бабкина, - родная сестра отца. Живя у тетки, которая была его крестной матерью, Ганя ходил в школу. Особенно нравились мальчику уроки Закона Божия, да и другими предметами он занимался охотно и учиться любил. После окончания начальной школы хотел поступать в уездное училище. Для этого нужны были деньги: пять рублей на покупку новых учебников. Отец денег не дал, решил, что это слишком большая сумма, а тетка сказала: "Много людей без этого живут. Поучился, и довольно".
Впоследствии отец Герман будет вспоминать с сожалением о том, что так рано оставил учебу. Но пока беспечная юность взяла свое, и мальчик даже обрадовался, что не нужно больше ходить на уроки. Вскоре Гавриил стал прислуживать в кабачке, который содержал один из его братьев. Это продолжалось почти два года. Постоянные драки, сквернословие, похабные рассказы, пьяные песни - вся атмосфера питейного заведения не могла, конечно, оказывать благотворного влияния на юную душу, и, как только явилась возможность, отец, живший в то время в Москве за Преображенской заставой, вытребовал сына к себе. В Москве же, в районе Мещанских улиц, жил брат Гани Алексей, который, по существу, и взял на себя попечение о мальчике.
"Ух, уж ты избаловался в кабачке", - сказал Алексей при первой встрече с братишкой и как следует "оттаскал его". А затем стал прилагать все усилия, чтобы вывести Гавриила в люди, дать ему какое-нибудь ремесло. Сам Алексей немного рисовал и приохотил к этому делу брата, преподав ему первые уроки, затем отдал его в обучение к живописцу, у которого мальчик прожил четыре года. Потом - еще четыре года - у другого мастера, пока не постиг живописное дело в достаточной степени, чтобы работать самостоятельно.
Древняя столица России с ее святынями, многочисленными монастырями и храмами произвела большое впечатление на благочестивого отрока. В праздничные и воскресные дни посещал он кремлевские соборы и иноческие обители, особенно любил молиться в храмах Чудова, Сретенского, Богоявленского и Новодевичьего монастырей, с величайшим благоговением вступал он под своды кремлевского Успенского собора. Именно этот, московский, период в душе будущего подвижника заложил основы духовной жизни, появился навык молитвенного делания, зародилось и окрепло желание оставить мир и посвятить себя служению Богу. Впоследствии старец о. Герман с чувством глубокой благодарности вспоминал священника церкви при Набилковской богадельне о. Иоанна - своего первого духовника, которому однажды на исповеди сказал о желании принять монашество. Набилковская богадельня - целый комплекс благотворительных учреждений - находилась в районе Мещанских улиц, и Гавриил, живший неподалеку, часто молился в богаделенной церкви. И батюшка, и прихожане хорошо знали мальчика, приходившего в храм в испачканном красками халатике и с жаром молившегося в продолжение всего богослужения. Священник привечал юного богомольца, давал ему книги духовного содержания, исповедовал и наставлял.
Среди духовных писателей юный Гавриил особенно выделял святителей Тихона Задонского и Димитрия Ростовского. С их трудами он познакомился в отрочестве и до конца дней глубоко чтил этих светильников Православия.
В двенадцать лет Гавриил Гомзин окончательно решил, что будет монахом, но желанию этому суждено было осуществиться нескоро...
В сентябре 1859 года, когда Гавриилу было пятнадцать лет, отец его, ставший рясофорным монахом Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры, опасно заболел и был привезен в Москву для лечения. Вечером в воскресенье 19 сентября у постели умирающего в Мариинской больнице собрались сыновья его: Алексей, Василий и младший, Гавриил. Отец уже был так слаб, что не мог поднять руки, чтобы благословить детей. Гавриил, возложив себе на голову отцовскую десницу, мысленно произнес: "Батюшка, благословите меня вместо себя в монастырь пойти".
Сказать об этом вслух он боялся. Рядом были старшие братья, приложившие немало усилий, чтобы устроить младшенького в жизни, помочь ему заработать свой кусок хлеба и теплый угол. Тем более что сыновья бывшего звенигородского мещанина изрядно преуспели в житейских делах: владели трактирами и питейными заведениями в Москве и Петербурге. Им хотелось, чтобы и брат их жил зажиточно и благополучно, приумножая капиталы и расширяя дело. В этом не было никакой "тирании", а был простой житейский расчет. Жившие "обычной" жизнью братья вряд ли поняли бы Гавриила, а по праву старших они чувствовали ответственность за брата, еще не ставшего твердо на жизненный путь.
Со времени кончины отца прошло два года. Гавриил перебрался по настоянию одного из братьев в Санкт-Петербург. Родные убеждали его оставить малодоходное занятие живописью и предлагали участие в торговых предприятиях. Братья выкупили Гавриила из рекрутов, заплатив пятьдесят рублей, сумму по тем временам значительную. Это еще больше усилило моральную зависимость Гавриила от них. Помнил юноша и наставления опытных духовников, не советовавших поступать в монастырь до достижения 25-летнего возраста. Но столица с ее соблазнами, светский образ жизни, который вели родственники, шумные компании, поездки в театр и, наконец, намерение братьев поскорее женить Гавриила - все это укрепило юношу в решимости открыть свое давнее желание. Он рассказал брату о "родительском благословении", на что тот ответил:
- Если отец благословил, значит, на то Божья воля.
Вскоре Гавриил посетил Гефсиманский скит с твердым намерением остаться там навсегда. В Гефсимании он бывал и раньше. Однажды, еще семнадцатилетним юношей, Гавриил приехал в скит и просил разрешения поселиться там, но благословения не получил. И вот теперь он, по его собственным словам, "не шел, а на крыльях летел туда" и "отшлепал ноги", добираясь от Москвы до Сергиева Посада пешком. Скитоначальника на месте не оказалось. Видя в этом особое указание Промысла Божия, Гавриил решил, что ему отпущено время для осуществления давнишней заветной мечты сходить на поклонение святым угодникам в Киев. По железной дороге он добрался до Тулы, потом вместе с обозом до Ельца, где остановился в Троицком монастыре, братия которого оказала радушный прием юному паломнику и помогла добраться до Задонска. Дело в том, что, отправляясь на богомолье в Киев, Гавриил хотел непременно заехать в Задонск, чтобы поклониться мощам святителя Тихона, творения которого еще в отрочестве пробудили в нем стремление к монашеской жизни. Удалось Гавриилу побывать и в Воронеже у мощей святителя Митрофана. Но до Киева он так и не добрался. Пришло время возвращаться в Москву, где ему предстояло выдержать натиск родных, отговаривавших его от поступления в монастырь. На прощание молодой живописец выполнил заказ брата Алексея: написал для церкви святого мученика Трифона иконы святителя Алексия, митрополита Московского, и святой мученицы Параскевы (имена этих святых носили брат и его жена). Завершив работу над образами, ставшую для него своеобразным экзаменом на владение мастерством, Гавриил решительно заявил родственникам, что уходит в скит.
- Гаврила Семеныч, зачем вам это? Можно ведь спасаться и здесь, - говорили ему близкие.
- Спасайтесь, если можете, а я не могу, - смиренно отвечал будущий старец.
20 февраля 1866 года, на второй неделе Великого поста; Гавриил Гомзин поступил в Гефсиманский скит Троице-Сергиевой Лавры, начало которому было положено в 1844 году благословением святителя Филарета, митрополита Московского (†1867), и трудами его духовника архимандрита Антония (Медведева, †1877), наместника Лавры. Этот "молодой" монастырь, на внутреннее и внешнее устроение которого столь много трудов положил новопрославленный угодник Божий святитель Филарет, прославился ко времени поступления в него Гавриила Гомзина сонмом иноков-подвижников, освятивших своими подвигами эту дивную по красоте местность в окрестностях Лавры преподобного Сергия. Первонасельники иеросхимонахи Израиль и Иларион, схиигумен Алексий, обратившиеся из раскола в Православие и проводившие житие в утеснении и строгом воздержании, старцы-подвижники схимонахи Харитон и Матфей (†1852), иеросхимонах Феодот (†1873), игумен Иларий (в схиме Илия, †1863), внесшие свою лепту в дело возрождения монашеского делания в России в XIX столетии, - все они стяжали своей обители славу очага подлинного иночества, "врачебницы духовной" для недугующих грехом душ.
Благословением Царицы Небесной, данным новоустроенной обители, явилась знаменитая впоследствии Черниговская икона Божией Матери, находившаяся в пещерном храме Гефсиманского скита и прославившаяся многими чудотворениями. Первое чудо от иконы - исцеление расслабленной крестьянки Феклы Адриановой - совершилось уже после поступления Гавриила Гомзина в обитель.
Ко времени начала подвижничества о. Гавриила (пострижен в рясофор 25 июня 1870 года) в скиту пребывали два старца: иеромонах Тихон (†1873) и иеросхимонах Александр (†1878). Так было угодно Господу, чтобы новоначальный инок последовательно проходил науку монашеского жития сначала у одного, потом у другого подвижника.
Отец Тихон - ученик оптинского иеросхимонаха Феодота (†1875), некоторое время подвизавшегося в скиту Параклита близ Лавры, - отличался простотой, глубочайшим смирением, удивительным умением говорить с каждым, кто обращался к нему. Любовь и сострадание старца к людям были так велики, что он нередко плакал, принимая исповедь, и ласковым задушевным словом утешал кающихся грешников. Именно к нему, начальнику и братскому духовнику скитских пещер, и поступил в послушание рясофорный монах Гавриил. Дело было так: один иеродиакон из братии отвел Гавриила к отцу Тихону, говоря, что отец Александр очень строг, а этот батюшка - простой и добрый. И с этого времени отец Гавриил стал ходить к отцу Тихону открывать свои помыслы, просить советов и наставления. Впоследствии схиигумен Герман так вспоминал о своем первом старце:
"Простой он был такой и такой любвеобильный. Бывало, придешь к нему, а стулья у него все завалены одежей, и он говорит:
- Ну, парташенька, скидывай на пол одежонку, садись. Давай чай пить.
И тут за чаем ему все говоришь и расскажешь про себя, что на душе, да и то, что против него думаешь и что против него говорят; а он отвечает, бывало:
-А ты ко мне не как к старцу, а как к брату ходи; а брат от брата утверждается, яко град тверд".
Почти четыре года пробыл отец Гавриил в послушании у отца Тихона, пока не призвал его другой гефсиманский подвижник - иеросхимонах Александр. Этот дивный старец, проведший сорок лет жизни в иночестве и из них десять лет в затворе, был в учениках у знаменитого оптинского старца отца Леонида (в схиме Льва, Наголкина, †1841) вместе с преподобным Амвросием Оптинским (†1891), который впоследствии присылал своих духовных чад на исповедь к отцу Александру. С двенадцатилетнего возраста будущий подвижник приобрел навык Иисусовой молитвы. В Гефсиманию он поступил в 1851 году по благословению святителя Филарета Московского, а в 1871 году в первый день августа месяца он - по благословению архимандрита Антония (Медведева), наместника Троице-Сергиевой Лавры, - ушел в затвор. С этого-то памятного дня и стал келейничать у отца Александра будущий схиигумен Герман.
Перед тем как удалиться в затвор, отец Александр попросил как-то отца Гавриила прибраться у себя в келий, затем стал все чаще приглашать его к себе за каким-нибудь делом и, наконец, переговорив предварительно с настоятелем, сказал отцу Тихону: - Я у тебя ученика хочу отнять. - Ну что же? Бери, пожалуйста, пусть он тебе послужит, - благодушно ответил старец.
"Так меня из полы в полу передали", - вспоминал об этом случае отец Герман, всегда с любовью чтивший память обоих старцев, а особенно отца Александра, от которого он, по его собственным словам, получил великую душевную пользу.
"Великий это был старец, - говорил он впоследствии своим ученикам, - молитвенник, делатель молитвы Иисусовой. Зайдешь к нему, бывало, благословение взять ко всенощной идти, а он сидит и весь погружен в молитву. Вернувшись от всенощной, зайдешь к нему опять, он сидит на том же месте и весь ушел в молитву.
- Ты разве в церковь не ходил? - спрашивает меня.
Он и не замечал, сколько прошло времени, а прошло четыре часа"...
Вспоминая свои первые шаги на поприще иночества, схиигумен Герман говорил, что в скиту у него было "два столпа": старец и игумен. Старец учил уничижать и укорять себя постоянно, в монастыре учили знать лишь церковь, келию, трапезу и старца. Кроме послушания у отца Александра Гавриил ежедневно по два часа нес в храме чреду по чтению Псалтири и писал иконы. Поступая в обитель, он скрыл, что владеет ремеслом живописца, полагая, что по делам своим достоин лишь послушания на кухне. Но кто-то из его прежних знакомых открыл "тайну" монастырскому начальству, и Гавриилу определено было проходить послушание иконописное. Первая икона, написанная им в скиту, - Черниговский образ Божией.
Матери, помещенный на монастырскую колокольню. Его кисти принадлежали также изображение Скорбящей Божией Матери в притворе Черниговского храма над пещерами, портреты старца отца Александра и скитоначальника архимандрита Антония. Им были отреставрированы почти все иконы пещерного храма, образа и настенные росписи Иверской часовни.
С иконописным послушанием связан один замечательный эпизод из жизни отца Германа. Приехав на богомолье в Киев, подвижник побывал в часовне, принадлежавшей одному женскому монастырю. В часовне он увидел Черниговскую икону Божией Матери и... узнал свою работу. Подойдя поближе, он разглядел и подпись: "Писал рясофорный монах Гавриил. Гефсиманский скит. 1874 год". Икону явно окружали особым почетом. К образу Владычицы были привешены отлитые из золота и серебра изображения рук, ног, голов - свидетельства чудесных исцелений. Отец Герман спросил у монахини о причинах такого благоговейного отношения к иконе и услышал в ответ: - Потому что она чудотворная. 29 ноября 1877 года Гавриила Гомзина постригли в мантию и нарекли Германом. Монашеское имя он получил в честь святителя Германа, архиепископа Казанского. Восприемником отца Германа в монашестве был его старец отец Александр.
9 февраля 1878 года почил о Господе затворник иеросхимонах Александр. После кончины любимого старца отец Герман в продолжение девяти лет искал себе духовного руководства. Он вступил в переписку с валаамскими старцами и святителем Феофаном Затворником (†1894). По свидетельству самого отца Германа, святой епископ "добре устроил" его. Впоследствии переписка двух подвижников была издана в виде брошюры под названием "Ответы епископа Феофана, Затворника Вышенской пустыни, на вопросы инока о молитве". На суд святителя отдал отец Герман и свои записки о почившем старце отце Александре. Сначала он отправил воспоминания преподобному Амвросию Оптинскому и затем, получив его одобрение, - святителю Феофану, который, исправив кое-что, в письме к отцу Герману посоветовал издать записи, прибавив, что "держать их под спудом было бы не совсем безгрешно". Ученые иеромонахи из духовных детей отца Германа еще раз просмотрели и отредактировали рукопись, которую затем и издали.
5 июля 1880 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского, митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков, †1882) рукоположил в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры инока Германа во иеродиаконы. В 1885 году, 17 августа, в день скитского праздника "Вознесения Божией Матери" иеродиакон Герман был рукоположен во иеромонахи. Чин иерейской хиротонии над ним совершил митрополит Иоанникий (Руднев, †1891).
Вскоре после этого многие из скитской братии, а также некоторые иноки Лавры и студенты Московской Духовной Академии стали обращаться к отцу Герману за духовными наставлениями.
Это смущало подвижника, и он обратился за разрешением недоумения к Вышенскому Затворнику. Святитель Феофан благословил иеромонаху Герману принимать приходящих и даже дал ему заповедь: никому не отказывать и всех принимать с любовью. Через некоторое время (13 марта 1892 года) отец Герман был утвержден в должность братского духовника Гефсиманского скита, а в 1893 году он был назначен также духовником больницы и богаделенного скита.
В этот период жизни отец Герман был уже известен многим иерархам Церкви, инокам, взыскующим подлинной духовной жизни; его имя было окружено глубочайшим уважением в Московской Духовной Академии. К числу духовных чад старца относились ректор академии архимандрит Антоний (Храповицкий, †1936), впоследствии митрополит; архимандрит Чудова монастыря Арсений (Жадановский, †1937), впоследствии архиепископ Серпуховский; игумения Иоанна - настоятельница Аносина Борисоглебского монастыря, этой, как ее называли, "женской Оптиной пустыни", и многие, многие другие выдающиеся личности. А с 1897 года в жизни подвижника начался новый этап, связанный с настоятельством в Зосимовой пустыни...
Эту небольшую иноческую обитель, расположенную на границе Московской и Владимирской губерний, в Александровском уезде, близ станции Арсаки Северной (ныне Ярославской) железной дороги основал в конце XVII столетия схимонах Зосима. Временами пустынь, названная по имени основателя Зосимовой, приходила в упадок и запустение; бывало, что и вовсе упразднялась, и в местности Ульянова пустошь, где находился монастырек, не оставалось ни одного строения. Но каждый раз - по молитвам почившего отца Зосимы - пустынь восстанавливали благочестивые почитатели памяти этого подвижника. Во второй половине XIX столетия в деле возрождения обители принимал живейшее участие известный юродивый Филиппушка (в иночестве - Филарет) и его сыновья: Прокопий, Галактион и Лазарь. А в конце XIX - начале XX века Зосимова пустынь получила широкую известность как выдающийся центр духовничества и старчества. И в этом немалая заслуга отца Германа.
Удалившись из Гефсиманского скита с двенадцатью учениками (какое знаменательное число, если учесть, что один из них воздвигнет гонение на своего учителя), отец Герман, напутствуемый молитвами и благословениями своего сподвижника отца Варнавы Гефсиманского (†1906), известного на всю Россию подвижника и духовника, принялся за устроение Зосимовой пустыни, устроение внешнее и внутреннее. Все в обители требовало его непрестанных забот; всюду должен был поспевать он. И на стройке, и в трапезной, и в храме за богослужением, и на монастырских послушаниях - всюду надо было вводить благочиние и порядок, истинный строй жизни, проникнутый молитвой и покаянием, строй, при котором не мешкают и не поспешают, но все совершают во благовремении.
Митрополит Серафим (Чичагов, †1937), принявший в 1898 году постриг в Троице-Сергиевой Лавре, составил очерк, посвященный истории и современному положению Зосимовой пустыни. Эта замечательная книжечка выдержала до революции три издания (1899, 1901, 1913) и в четвертый раз была переиздана недавно, уже в наши дни. Владыка (в то время отец Серафим) писал в своем очерке о Зосимовой времен настоятельства отца Германа:
"Около отца Германа собрались монашествующие, как простосердечные дети около любимого отца. Не скроются эти подвижники и боголюбивые труженики от взора народа, ищущего правды духовной, их скоро найдут скорбящие, недужные, страждущие, и просветится обитель блаженного схимонаха Зосимы! Тогда мир устремится искать себе отрады, облегчения, утешения в эту самую пустынь, которую злоба мира хотела уничтожить до основания.
Не увидит здесь мир ни довольства, ни покоя, а будет свидетелем бедности, недостатков, трудов и древнего монастырского порядка, длинных служб по церковному уставу. Стройное, старинное пение, так называемое столповое, произведет совершенно иное впечатление, чем обычное светское пение в городах. Увидит мир, как совершается ежедневно к вечеру монашеское правило по Саровскому уставу со многочисленными поклонами, с умною молитвою, со слезными прошениями и воздыханиями за благотворителей, попечителей, жертвователей обители, а также и за обидящих, осуждающих по неведению. Братия живет по примеру святых отцов под руководством своих старцев, открывая им ежедневно свои помышления. Живущие здесь монахи - истинные труженики: летом работают на огородах, косят сено, чистят лес. Это занятие для свободного времени, для отдыха. Не прекращается работа в мастерских, келиях. Таких послушаний - до четырнадцати:
1. день и ночь читают Псалтирь за благодетелей;
2. пишут образа, иконы;
3. занимаются токарным производством;
4. столярничают;
5. переплетают книги;
6. пекут просфоры;
7. пекут хлебы;
8. работают на кухне;
9. шьют одежды;
10. занимаются малярной работой;
11. в кузнице;
12. в слесарной;
13. шьют сапоги;
14. лудят посуду.
Таким образом, братия постоянно находится в трудах.
Картина достаточно красноречивая! В период настоятельства отца Германа 24 октября 1898 года в Зосимову пустынь поступил бывший священник Большого Успенского собора Московского Кремля отец Феодор Соловьев, а 30 ноября того же года он принял постриг от руки отца Германа и был наречен Алексием в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Так начал свой путь в иночестве знаменитый старец Алексий Зосимовский (†1928) - ученик и сотаинник схиигумена Германа, великий молитвенник и знаток человеческой души. В эти годы у отца Алексия получали духовное окормление святая мученица великая княгиня Елисавета Феодоровна (†1918) и сестры Марфо-Мариинской обители, члены Императорского Дома, высшие сановники государства, иерархи Церкви.
В Зосимову стекались сотни и тысячи богомольцев со всей необъятной России. Пустынь стала одним из духовных центров русского Православия того времени. Офицеры и чиновники, священники и монахи, крестьяне и ремесленники, промышленники и торговцы - все они, мужчины и женщины, старики и молодежь, молодые супруги и юные девы, обновлялись духом, принимая наставления старцев Зосимовой пустыни и уносили с собой в мир ее особенный свет - отблеск Света Невечернего.
Но на пути своего служения отец Герман, как и подобает для истинного подвижника, будь он монах или мирянин, встречал далеко не одни только утешения. Бывали и скорби. По временам - тяжкие. Бывали и искушения. Один из учеников, пришедший вместе с отцом Германом из Гефсиманского скита в Зосимову, восстал на своего авву и немало навредил ему. В обители подняли ропот среди братии, и дело закончилось было переводом игумена Германа в Махрищекий монастырь Владимирской епархии. В "ссылку" отец Герман прибыл 14 сентября, когда Святая Церковь вспоминает изгнание святого Иоанна Златоуста из Константинополя. Его краткое пребывание "на Махре" ознаменовалось двумя пожарами в обители. А уже 4 ноября отец Герман получил повеление вернуться обратно. Через десять дней он был в Зосимовой. За старца хлопотала великая княгиня Елисавета Феодоровна и усердно молилась за него, вычитывая еженощно акафист Божией Матери "Всех скорбящих Радости"...
Вечером 28 июля 1916 года в своей келий игумен Герман принял пострижение в великую схиму от руки епископа Арсения (Жадановского). С этого момента помыслы старца всецело направлялись на достойное приготовление к блаженной вечности. Последние дни схиигумена Германа подробно описаны в воспоминаниях, оставленных архиепископом Арсением. Отметим лишь, что умирающий наставник иноков тяжело переживал разлучение с храмовым богослужением и с нетерпением ожидал момента причащения Святых Тайн, которые принимал ежедневно.
Вечером 17 января 1923 года схиигумен Герман окончил свой земной путь и преставился ко Господу, сопровождаемый молитвами и скорбными слезами братии, а также всех, кто почитал его при жизни. Последними словами батюшки были:
- Нам нужно всем готовиться в небесные обители!
Старец предсказывал, что, пока он жив, обитель его не закроют, и действительно, Зосимова пустынь была окончательно закрыта вскоре после погребения отца Германа. В настоящее время по молитвам первоначальника обители схимонаха Зосимы, старцев Германа и Алексия Зосимова пустынь возрождается...
До настоящего времени, по вполне понятным причинам, в отечественной церковной печати не появлялось ни одного сколько-нибудь полного жизнеописания схиигумена Германа. Все, что можно было узнать о духовном наследии старца, умещалось в небольшой книжечке "Заветы о делании молитвенном", выпущенной почитателями отца Германа в Берлине. Его имя упоминалось в некоторых публикациях, осуществленных также за рубежом. Совсем недавно вышло в свет жизнеописание отца Германа, составленное архиепископом Арсением (Жадановским) ("К свету", № 14). Воспоминания иерарха-мученика касаются в основном пастырской деятельности почившего подвижника, его духовных связей, а также содержат волнующие страницы, повествующие о последних днях жизни старца схиигумена. В записках владыки Арсения содержится также перечень трудов отца Германа. Образ строгого, углубленного в аскетический подвиг старца сохранили воспоминания митрополита Вениамина (Федченкова, †1961). В главе "Зосимова пустынь" владыка рассказывает о своей встрече с игуменом Германом. Что же касается биографических данных, освещения конкретных обстоятельств жизни старца, сведений о близких ему людях, то до последнего времени в материалах подобного рода ощущался крайний недостаток. И можно было подумать, что трагические потрясения, совершавшиеся в нашем отечестве, а также неумолимое время, прошедшее со дня кончины подвижника, навсегда лишат нас точных сведений о нем, сделают невозможным прикосновение к его духовному наследию, которое не дошло до наших дней.
Так казалось. Но по милости Божией и по усердию благочестивых христиан, почитавших память отца Германа, и его жизнеописание, и некоторые поучения его сохранились буквально чудом и ждут своего читателя.
Алексей Светозарский
Библиография